Болотная площадь / Илья Яшин

Немцов, конечно, принимал активное участие в организации марша на Болотной площади, который закончился разгоном и Болотным делом. Немцов призывал людей, выводил людей. Но при этом Немцов очень боялся, что все закончится бойней. Немцов вообще был человеком, который всегда старался избежать кровопролития. Мы все тогда понимали, что это может закончиться плохо. Не потому, что мы что-то готовили, а потому что в воздухе чувствовалось, что будет какая-то трагедия. Мы видели, сколько ОМОНа, сколько войск стянуто в Москву, мы видели эту риторику Путина, выступления его окружения, мы понимали, что этим ребятам в Кремле хочется утвердить свою власть, взять реванш за те массовые демонстрации 2011-го – начала 2012 года и всем показать, кто тут в стране хозяин. А как они показывают это? Силой. Избить, посадить. Было предчувствие, как Шевчук пел: предчувствие гражданской войны. Все это ощущали. Это в воздухе витало. Наэлектризованная была атмосфера. И конечно, были люди, которые говорили: ребята, не надо, Путин сейчас в очень нестабильном эмоциональном состоянии, вы накануне инаугурации хотите провести протестную демонстрацию, это вызовет ожесточенную реакцию. Были дискуссии на эту тему. Но мы решили выходить. И Немцов считал, что все равно надо выходить. Потому что очень важно показать, что есть другая точка зрения. Что если мы сейчас прогнемся, испугаемся и не выйдем, несмотря на все угрозы, будет еще хуже.

Конечно, было непонятно, что будет. Но у всех было эмоциональное предчувствие. С кем я тогда ни говорил, у всех было ощущение, что грядет что-то страшное. Никто не мог объяснить это словами, но всем было как-то жутковато. В итоге случилось то, что случилось.

Марш шел в сторону того места Болотной площади, где должен был состояться митинг. Там уже соорудили сцену, там была какая-то часть активистов. И марш должен был завершиться митингом на Болотной площади и требованием отмены инаугурации, проведения новых выборов. В какой-то момент мы уперлись в полицейское оцепление, которое заблокировало, по сути, вход на место проведения митинга. Как потом объясняли полицейские, это случилось, потому что они не ожидали, что придет такое количество людей. Было тысяч тридцать, наверное. Хотя полицейские рассчитывали максимум на пятитысячную демонстрацию. И вместо того, чтобы, как мы требовали, освободить проход и дать людям возможность пройти на Болотную площадь, они создали так называемый эффект болотного горлышка и спровоцировали давку. Мы сели на асфальт. Мы это называли сидячей забастовкой. Мы таким образом демонстрировали, что наши намерения мирные, что мы не собираемся прорываться к Кремлю и ни с кем драться. Сложно себе представить, что сидячие люди собираются кого-то атаковать. Мы приняли решение, что мы сядем на асфальт, чтобы продемонстрировать свои мирные намерения. Какое-то время мы сидели на асфальте. Потом ОМОН начал двигаться на нас. Видимо, у кого-то из полицейских сдали нервы, либо это была спланированная провокация — думаю, еще когда-нибудь предстоит разобраться, когда можно будет провести независимое расследование. Пошел ОМОН. И началась страшная давка. В этой давке действительно было страшно. Люди кричали, кто-то падал, кто-то терял сознание. Чудом никого тогда не задавило, чудом никто тогда не погиб. И после этого просто началось избиение людей. То есть в дело вступили специальные отряды МВД, ОМОН, который просто начал избивать людей, и людей начали растаскивать. Была кровь. А потом случилось Болотное дело.

Потом к нам ко всем приходили с обысками, нас всех вызывали на допросы, и казалось, что всех нас тут и пересажают. Конечно, все рефлексировали, и многие думали о том, чтобы уехать или наверное, как-то сбавить свою активность. Немцов, конечно, тоже об этом думал. И тогда он тоже не сломался. К нему приходили домой. У него в квартире проходил обыск. Его много раз вызывали на допросы. На него давили. Но он и тогда не сломался. Да, были разные мысли. Да, мы обсуждали разные варианты развития событий. Но он никуда не уехал, не стал менее активным. После Болотного дела, он делал то же самое, что и до: публиковал те же доклады, выходил на те же митинги. Его риторика не изменилась, она стала еще жестче после украинских событий, несмотря на давление. То есть Немцов умел держать удар. Он, конечно, не хотел в тюрьму. Он считал, что если его посадят в тюрьму, он там умрет. У него были некоторые проблемы со здоровьем. И он всегда говорил: “Если меня посадят на 5-10 лет, я не смогу, как Ходорковский, мне здоровья не хватит. Меня там убьют”. Но, тем не менее, он не сбежал, остался.

Смотреть видео Вернутся в главу "БОЛОТНАЯ ПЛОЩАДЬ"