Губернатор / Михаил Фридман

Мы познакомились году в 1993-1994-м, и, как говорится, не по самому приятному поводу. В ходе приватизации наш чековый фонд “Альфа-капитал” приобрел в том числе и несколько пакетов акций компаний, которые находились в Нижегородской области. И неожиданно с этим процессом возникли определенные трудности: руководству области не нравилось, что «Альфа-капитал» активно участвует в чековых аукционах и получает значительные пакеты. Потому что у руководства области были какие-то другие планы — то ли продать эти пакеты каким-то стратегическим инвесторам, то ли еще что-то. Это казалось несколько странным, потому что у Немцова, на тот момент губернатора, все-таки была репутация либерала, рыночника, в общем, приверженца правил, норм, здоровых подходов к приватизации и вообще к деятельности бизнеса на территории области. Но наше участие ему почему-то не нравилось: то ли директора этих заводов что-то ему транслировали про нас, то ли еще что-то. И в обществе тогда было распространено мнение, что это спекулянты, скупающие активы за бесценок. Наверное, Немцов на это тоже реагировал. В общем, возникли некоторые препятствия со стороны, условно говоря, представителей администрации в осуществлении наших прав как акционеров.

Среди прочих там был важный объект — нефтеперерабатывающий завод в городе, если я не ошибаюсь, Кстово, который тогда назывался НОРСИ. Мы поставляли туда нефть для переработки, была идея создать финансово-промышленную группу, и по всем этим вопросам нам была нужна поддержка или как минимум непротивление со стороны администрации. До этого мы, может быть, виделись с Немцовым на светских мероприятиях, но не более. А тут мы созвонились — кажется, Петр [Авен] просил о встрече, и он нам назначил на какое-то время утром, не помню, ну, часов на 11 утра. И мы полетели к нему с Петром Авеном и Германом Ханом. Была либо поздняя осень, либо зима: снег, ужасно плохая погода. Мы должны были прилететь на самолете, но самолет задержался из-за нелетной погоды: в те времена самолеты были к погоде более чувствительны.

Мы страшно нервничали, потому что мы люди очень дисциплинированные, организованные и пунктуальные: все-таки губернатор нам назначил встречу, мы летим в этот Нижний Новгород. Неприятная ситуация. Мы звонили в приемную, все объяснили: вот, объективные обстоятельства. Но все равно опоздали — не так уж сильно, часа, наверное, на полтора. Сели на машины, примчались в кремль этот нижегородский. Ну и, естественно, у него уже другая встреча. Как обычно, журналисты — любил он это дело — и какая-то огромная группа людей. Из-за дверей слышен его голос, зычный такой, а мы сидим втроем в приемной — в нервном напряжении. Понятно, ждем. Понятно, сами виноваты, что опоздали. И где-то еще через час говорят: губернатор готов вас принять.

А надо сказать, что НОРСИ в то время находился в плачевном финансовом состоянии: система поставок сырой нефти на нефтеперерабатывающее предприятие распалась, а новая консолидированная вертикальная компания еще не сформировалась; как всегда, колебалась конъюнктура — в общем, у НОРСИ были серьезные проблемы, полу- или предбанкротное состояние. Ну, значит, входим мы наконец в кабинет с виноватым видом. Боря долго наши извинения принимать не стал и сразу приступил к делу. Приступил приблизительно таким образом: “Так, ну вы чего приехали? Что, хотите украсть у меня завод?” Только в еще более вольной форме. “Значит так, украсть ничего не получится. Пятьсот миллионов долларов, и можете забирать этот завод к чертовой матери. Ясно? Вопросы еще есть?” Это, так сказать, вместо здрасьте. Мы такие: “Ну вы там как-то, Борис Ефимович, знаете, вот так сказать, там то-се”. Такой робкий лепет... Он: “Вы чего, не поняли? Я вам сказал: украсть ничего не получится. Пятьсот миллионов долларов на бочку, и все, до свидания. Забирайте завод. Так, у меня времени нет. Прием окончен”. Я был в шоке.

А я был в приятельских отношениях с Юликом Гусманом (и сейчас тоже, хотя мы не часто видимся). А его Дом кино был в то время рассадником демократических вольностей, и я увидел в расписании выступлений какую-то то ли лекцию, то ли встречу Немцова с демократической общественностью. Это, наверное, уже 1995 год. И говорю Гусману: “Слушай, а ты хорошо Немцова знаешь?” Он говорит: “Да, я его прекрасно знаю. Замечательный парень, вот такой мужик классный, абсолютно правильный, честный, порядочный”. Я говорю: “Слушай, у нас с ним какие-то бесконечные трудности, можешь с ним поговорить?” — “Да что там говорить? Давай приезжай. Он будет выступать, а после выступления я его приведу в кабинет и скажу, что ты помогаешь премии „Ника“”. А мы им как-то помогали тогда. Я говорю: “Ну хорошо, конечно, подъеду”.

Подъезжаю. Выступает Борис Ефимович, шквал аплодисментов: он вызывал большую любовь у аудитории — держался всегда свободно, говорил хорошо, ярко. Симпатичный парень, молодой тогда, красивый, обаятельный. Особенно, естественно, женщины позитивно реагировали. Хотя и мужчины тоже были, так сказать, очарованы. Заканчивается выступление, Борис Ефимович заходит в кабинет к Гусману. Гусман говорит: “Вот, Борь, Боренька, познакомься, это Миша”. Он говорит: “Ну, мы уже знакомы”. И скривил такую физиономию недовольную: типа, что это, рояль в кустах? Тут я его понимаю. И опять: “Да, я его знаю, это они, спекулянты…". И повторяется примерно предыдущая сцена, правда, без вот этого: “Проваливайте к чертовой матери”. Но тоже на полуповышенных тонах.

Уж не знаю, кто его против нас настраивал. Там, в Нижнем, своя местная жизнь, и, конечно, он общался там с директорами, а красные директора про москвичей говорили, что они ничего не делают — захватывают предприятия, скупают акции, а это считалось чуть ли не преступлением, во всяком случае чем-то неблаговидным. Объяснить, что скупать акции — это законное право обладателей финансовых ресурсов, было трудно. В общем, опять мы поговорили нехорошо, хотя и поспокойнее, чем в первый раз. Не очень доверительная беседа вышла. Вот и все. А потом мы уже с ним начали видеться.

Смотреть видео Вернутся в главу "ГУБЕРНАТОР"